Эссе на тему природоцентрированного взгляда в юнгианской психологии
Природоцентрированный взгляд в юнгианской психологии.
Анисимова Татьяна Владимировна, аналитический психолог, канд. психол. наук, юнгианский сказкотерапевт, ведущая семинаров и групп по природоцентрированной психологии.
Природа игрива и ужасна.
Некоторые видят игривую сторону,
развлекаются с ней и дают ей блистать.
Другие видят страх и покрывают голову
и скорее мертвы, чем живы.
Путь лежит не между одним и другим,
но включает в себя и то, и другое.
Это и радостная игра, и леденящий ужас.
К.Г. Юнг
В последнее время в письменных трудах, а также лекциях именитых психологов юнгианского направления все чаще можно слышать о развитии экологического сознания современного человека. Эту острую, на мой взгляд, тему сегодняшнего дня еще в начале двадцатого столетия начал озвучивать основатель аналитической психологии Карл Густав Юнг, но особенно ярко она проявилась в последние годы его жизни. «Уже не слышит человек голоса камней, растений, животных и не беседует с ними, веря, что они слышат. Его контакт с природой исчез. А с ним ушла и глубокая эмоциональная энергия, которую давала эта символическая связь, — пишет он, — для психики человека важны архетипы, несущие в себе и образы, и энергию, а не только научные теории и философские понятия». Природа, архетипы всегда присутствуют в жизни человека, но, к сожалению, не всегда это осознается.
Основной задачей второй половины жизни, а именно в это время показана юнгианская психотерапия, человеку предстоит выстроить мост между Эго и Бессознательным, чтобы обрести ту самую целостность, о которой так много говорят последнее время, открыть для себя возможность индивидуации и ощущение укорененности в себе. В сказках такое происходит, когда новый молодой король, после сложных испытаний, которые он преодолел в путешествии, приходит на место старого, принося с собой любовь и творчество. Есть мнение, что человек может считать себя настоящим взрослым, когда снова начинает читать и учиться у сказки. Согласна с ним полностью, хотя очень часто в профессиональной среде можно услышать высказывания по поводу веры в волшебство как базовой психологической защиты психики, проявляющейся в норме у детей до младшего школьного возраста и вызывающей определенную настороженность в более поздние периоды психического развития. Инфантилизм, психотический или пограничный уровень личности, реакция на травму, дереализация... список диагностических оценок можно продолжать. То есть, когда на сессии клиент доверит своему психологу историю о том, как он когда-то разговаривал с бабочкой, а она ему отвечала, специалист задаст ему уточняющий вопрос по поводу возраста, когда этот разговор имел место быть, а также о повторных случаях подобных диалогов в последующие жизненные периоды. С одной стороны, психолог находится в поле профессиональной диагностики, что важно, на первый взгляд, для продолжения грамотной структурированной работы, но волшебство момента, как бабочка-душа улетит, с опаской вернуться вновь. Может быть потом и вернется, но уже осторожно, пытливо глядя в глаза, чтобы вовремя уловить проявления очередного недоверия в отношении новой попытки соединиться с сокровенным, сакральным, с той глубокой эмоциональной связью, которая проживалась человеком в детстве как естественное состояние контакта с природой. В моей практике я часто слышу такие фразы как «я, наверное, сумашедшая(-ый), если вижу (слышу, чувствую) это» или смущение по поводу интереса к мантическим (гадательным) практикам, или астрологии. И, чтобы честно работать с различными проявлениями психики, в том числе с теми, которые не поддаются научным объяснениям, психологу самому важно исследовать свои глубины, осознанно идя на контакт с миром, далеким от требований рационального, и порою самому вести диалог с теми образами, которые приходят из бессознательного. Это тесно связано с темой активного воображения, где в первую очередь необходимо доверие к глубинным проявлениям психики, к его духовному, надличностному измерению, «миру духов» как сказали бы наши предки, тесная связь с природой которых не поддается сомнению, что доказывает их творчество, дошедшее до наших дней. Прокладывая добротную связь со своей глубиной через личный опыт, такие проявления духовного измерения человеческой психики, о которых пишет и говорит Дэвид Тэйси, смогут восприниматься на профессиональном уровне с интересом, доверием и с меньшей тревогой за царство Эго, чем это бывает при встрече с иррациональными способами постижения реальности.
Юнгу, основателю аналитической психологии, было просто принять существование бессознательного, так как он с детства мог наблюдать за подобными проявлениями психики в семье и впоследствии выйти на открытие той ее части, которую он назвал коллективным бессознательным. Юнг лично наблюдал, как через человека может говорить иное, а сны, образы, творческие проявления помогают взаимодействию с архетипическим полем как отдельного индивида, так и сообщества. Он одним из первых среди специалистов в области психиатрии и психотерапии заговорил о существовании универсума, основываясь на исследовании древних трактатов в области алхимии, астрологии, И-Цзын и Тибетской книги мертвых, а также верованиях и традициях разных культур. Его Красная книга наполнена диалогами с теми, кто находится за пределами бытия, а также иллюстрациями образов, состоящими из символов и знаков, некоторые из которых, как можно подумать, напоминают творчество пациентов психиатрических клиник. Юнг мог вести диалог с глубинной реальностью и оставаться при этом к контакте с внешним миром, как мост, соединяющий противоположные берега. Благодаря этой его способности, сегодня мы изучаем глубокие письменные труды Юнга, его Красную книгу, зная о его многочисленной семье, учениках и благодарных пациентах. И эта способность Юнга, позволяющая ему соединять в себе противоположные миры, произрастала из главной — он был человеком...
Природа полна противоречий и кажется непредсказуемой. Но в ней, через нее можно услышать себя. Одним из ярких поляризованных образов, наряду со Змеей, является Паучиха. Она — творец, дающая жизнь, сплетающая реальность в тонкую паутину миров, событий, судеб, но и устрашающий для многих символ поглощения и смерти. Известно, что символ паука как знак наносился на тыльную сторону особо уважаемым женщинам индейских племен оседжей и омаха и соединял в себе крест в центре и сам крест паука, и оба они олицетворяли землю. Считалось, что процессу возрождения после смерти помогает наставление паучихи: «Если люди входят в царство духов, то к жизни и сознанию они должны вернуться, используя мои зубы». Зубы паука напоминают раздвоенное шаманское древо или язык змеи, что может сообщать о восприятии полярностей как единого целого и могут символизировать о внутренних противоречиях в самом человеке, двойственность бытия. Если одна часть будет пытаться отделиться от другой, то дерево будет сохнуть, искривляться и может погибнуть.
Здесь хочется вспомнить историю о том, как появилась первая ловушка для снов. Так вот, однажды у женщины племени сиу стал плакать по ночам ребенок, потому что его мучили кошмары. Женщина не знала как помочь малышу и обратилась за советом к старой паучихе. Та велела ей изготовить вечный круг из ивовых прутьев и хлопковых нитей — сеть жизни. Совет помог и, видимо, помогает до сих пор, так как ловцы весьма популярны и сегодня.
Однажды, путешествуя по Абхазии, я заглянула на территорию долменов. Одна за другой подходили экскурсионные группы, я же сидела на небольшом камне, отдыхая в стороне, и невольно слышала рассказы гидов. «А это долмен, который мы называем Страж», — донеслось до меня. Меня заинтересовала эта история, хотя со стороны казалось, что этого экскурсовода отличала от других заметная эзотерическая направленность. Я узнала, что долмен Страж в былые времена отвечал за определение того, кто пришел на территорию. Звучало странно, но я не позволила иронии, часто защищающую мою рациональность, взять верх, и стала слушать, наблюдать, как если бы я изучала сказки или мифы этой земли. Люди этой группы подходили к каменному навершию долмена, трогали желобки на нем, заглядывали внутрь через круглое отверстие. В общем, взаимодействовали с материальным объектом. Юмористические фразы одна за другой появлялись в моей голове (защиты не дремлют), но любопытство, детская открытость новому тоже не спали. В общем, когда они ушли, я стала осторожно трогать, гладить камни дольмена, местами покрытые мхом, прикасаться к краям круглого отверстия. И как-то неожиданно в мои обычные мысли вторглось слово «Человек». Ощущение, что это не совсем моя мысль, возникло от того, что появилась она как мигающая световая табличка на фоне спокойного течения внутренних размышлений. Человек. На мгновения я оказалась в смятении от необычного переживания, но потом слово стало прорастать во мне ощущением принадлежности к чему-то необъятному, и чувством смирения перед ним, а также желанием служить этому необъятному, с благодарностью, что живу, с гордостью, что родилась человеком. Пошел легкий теплый дождь и в его каплях искрилось солнце...
Там же, в Абхазии я впервые увидела, как при входе на территорию православного храм женщины приветствуют верхушки его куполов поднятыми V-образно руками и ладонями на уровне головы. Такой жест можно наблюдать и среди глиняных фигурок народного творчества Костромы, Каргополя, и в разных странах и континентах среди музейных экспонатов из камня, глины, кости и прочих материалов. Особенно богаты этими образами наскальная живопись. В Беломорье среди многих рисунков особенно выделяется изображение человека с поднятыми руками на фоне созвездия Малой Медведицы. Не знаю как вам, а я вижу в этом жесте отголоски символики паука, которые также можно встретить на узорах вышивок русских земель и не только. В своей книге «Где духи играют с ветром» доктор антропологии Филиситас Гудман размышляет на тему различных способов осознанно контактировать с коллективным бессознательным. Она ставит под сомнение верность научных исследований о психотической природе нуминозных переживаний, особенно в отношении шаманов. Доказательства она находит в широкомасштабном статистическом исследовании, над которым работала вместе с коллегой, доктором Бугиньон и ее командой. Целью этого исследования был поиск доказательств того, что состояние религиозного транса с сопровождающими его видениями, говорением, спонтанными движениями не является случайностью или странностью. Оно показало, что данное явление было распространено настолько, что не удалось найти ни одного малого сообщества, представляющего интерес для антропологов, в котором не было официально одобренной формы религиозного транса. Продвигаясь в этом направлении, исследователи этого феномена присоединились к обширному течению в науке, подтверждающее наличие биологической основы в поведенческих проявлениях человека наряду с психологической мотивацией. То есть тело человека, в том числе определенные жесты и положение в пространстве, может являться ключом к различным психологическим состояниям, и древние практики могут служить тому доказательством.
Современные социальные институты уже не могут в полной мере удовлетворить духовную потребность цивилизованного человека в нуменозном переживании. В наши дни можно наблюдать изъятие из психики духовного измерения и определение его в разряд ранних этапов ее развития, ставя во главу рациональные аспекты, что отдалило человека от его души, отказав ей в какой бы то ни было реальности. Психологические подходы часто предлагают быстрое решение проблем без душевных затрат. На мой взгляд, способность человека объединенять в себе противоположности — это основная идея юнгианского направления, позволяющая снизить уровень расщепления в психике цивилизованного человека с его подавленной потребностью доверять глубинным процессам, помочь заглянуть во внутреннюю реальность и увидеть, что мы все со-едины, но при этом полны разнообразия.